Звучит обидно, хочется возразить, но я понимаю, что он прав. Так оно и выглядит со стороны, и мои оправдания, что Руслан казался хорошим, будут звучать глупо.

Да и не только со стороны.

Ведь реально, если подумать, то что я о нём знала, прежде чем согласиться ехать за город на дачу? Тане ума хватило не поехать, она к тому же маме проболталась, и та строго-настрого запретила.

А я поехала…

И кто знает, что бы со мной сделали, если бы не этот мужчина. Имя которого я, кстати, так и не спросила.

— Как вас зовут? — спрашиваю, уже открыв дверь. — Если не секрет.

— Герман Васильевич.

Сама не знаю почему, но меня вдруг смущает то, что он представляется так официально. Он взрослый, да, намного меня старше, судя по всему. Я толком при свете так и не увидела его лица.

— Ещё раз вам спасибо, Герман Васильевич.

Я выхожу из машины, аккуратно прикрываю дверь и иду за остановку в сторону аллеи. На улице холодно, бабье лето, судя по всему, уже заканчивается.

Людей никого не видно. Машин мало. Тусклый свет от остановки падает недалеко, и уже через несколько шагов я погружаюсь в темноту аллеи. Она короткая, минута — и я выхожу во дворы, а там за домами и общежитие технологического техникума сервиса, в котором я учусь.

Раньше я всегда пробегала эту аллею, когда приезжала поздно с занятий во вторую смену, было страшновато в этом тёмном перешейке между остановкой и дворами, но сейчас, после пережитого, после того, как пришлось бежать по посадке одной в темноте, эта аллейка кажется местом спокойствия и безопасности.

Прохожу через дворы, то там, то тут группками сидит молодёжь. Это даже как-то успокаивает. Внутренняя дрожь ещё прошла не до конца, но произошедшее всего каких-то пару часов назад кажется уже будто бы далёким. Будто не со мной всё это было. Или вообще приснилось.

Прохожу через детскую площадку у крайнего дома и сворачиваю на дорогу к общежитию. Достаю телефон, собираясь написать Тане, чтобы она попросила комендантшу открыть мне двери.

Но вдруг, когда я уже почти сворачиваю к воротам, внутри простреливает острое чувство опасности. Резко остановившись, я всматриваюсь вперёд. Замечаю, что чуть дальше, под деревьями стоит машина. Освещение у общежития достаточно яркое, но автомобиль припаркован так, что сразу не разобрать ни цвет, ни модель.

А когда пытаюсь присмотреться, то внутри ёкает. Серый седан. Как у Руслана…

Делаю шаг назад, прикладывая ладонь к груди, где в страхе колотится сердце. Быстрые тревожные толчки отдаются где-то в горле, и от страха подступает комом тошнота.

Прячу телефон в карман и бросаюсь бегом обратно. Сама не знаю куда, просто бегу, задыхаясь от ожившего недавнего страха.

Куда? В полицию? Я ведь даже… фамилию Руслана не знаю…

Домой хочу, к бабушке, хоть сейчас бы на поезд. Только деньги и документы в общежитии остались. А туда до утра уж точно никак.

Куда же мне идти? Где ночь слоняться?

Хочется остановиться, согнуться пополам и зарыдать, но мне слишком страшно, нужно убежать как можно дальше.

Я возвращаюсь к остановке и забиваюсь в угол. Обычно тут сидит бездомный, тихо спит каждый вечер. Но сегодня его нет, его место займу я.

Прекрасно, Евгения, покорение большого города идёт строго по плану.

Поджимаю под себя ноги, натягиваю рукава, пытаясь согреться, когда слышу рядом знакомый голос:

— И что же опять у тебя приключилось?

4

— Не, пацаны, не видел, — пожимаю плечами, засунув руки в карманы и нащупав в правом кастет. Хер знает, может ещё отбиваться придётся.

— Точно? — гундит носатый. — Она тут вдоль дороги шла.

— Говорю же, никого не видел. Но я не особенно и осматривался. Давно в дороге — рубает уже. Тут бы не отключиться.

— Ну вы это… если вдруг дальше увидите — маякните может. Переживаем.

— Не в себе, что ли, сестрёнка твоя? — всматриваюсь в его пиздливую рожу. Братец заботливый, ага.

— Наркоманит, — пожимает плечами. — Сколько родители не бьются, она ни в какую за голову не берётся.

— Н-да, фигово. Что ж так девчонку-то упустили?

— Да связалась с придурком, — сердобольно качает головой обсос.

— Ладно, парни, поехал я. Едва на ногах стою уже. Удачи вам в поисках вашей сестрёнки.

Машу пидорам рукой и поворачиваюсь спиной, демонстрируя полную беспечность, но на самом деле я собран и настроен, чуть что, давать ответку.

Сажусь в машину и захлопываю дверь, намерено неспешно пристёгиваюсь и плавно трогаюсь. Только бы девчонка не вылезла сейчас, иначе реально придётся отбиваться.

Шакалы. Смотрят вслед. Глаза блестят, как у собак бешеных.

Сестрёнка… Так я и поверил. Мажоры, привыкшие к безнаказанности. Сколько таких воробышков в их лапах побывало в этом дачном посёлке посреди леса? Не думаю, что эта мелочь первая.

— Там плед есть. Укройся, — предлагаю девчонке. — Зубами стучишь — аж сюда слышно.

Слышу, как скребётся сзади, снова взбираясь на сиденье. Она с перепугу на самом полу спряталась.

Минут через пять замечаю, что она в отключке. Спит, один нос торчит.

— Шелест, привет, — набираю друга. Бывшего, но не суть. — Это Герман.

— Уже в шоке, — бормочет недовольно. — Чем обязан?

— По М4, не доезжая двадцать кэмэ до города, есть дачный посёлок. Там компания отморозков девок юзает. Думаю, опаивают сначала, а там может и нет. Проверили бы.

— Ты мне в начальники записался? — скрипит недовольно. — Будешь наряды раздавать?

— Борь, не выёбывайся. Хотя бы присмотритесь.

— Ладно. Разберёмся.

Отключается не прощаясь. Ну и хер с тобой, Шелест. Ты себе сам придумал, сам обиделся. Оно хреново без лучшего друга, но я не малолетка, переживу.

Кстати, о малолетках. Девчонка вроде не похожа на безмозглую. Но мало ли, что ей там наплели эти уроды, как-то же заманили. И ей просто фантастически повезло свалить. Уж не знаю, как она улизнула. Или может эти уёбки так развлекались — дали сбежать и устроили охоту. Да только вот девочка смогла выбраться.

Доезжаем до города. Люблю колесить по Ростову ночью, он не такой загруженный, самый кайф. Раньше по работе часто приходилось.

Мне совсем не в сторону Железнодорожного, но не высаживать же мелкую посреди города. И так досталось ей. Поэтому качу к ЖДшному, и там уже бужу её.

Вскакивает, перепуганная, в полутьме салона через зеркало вижу, как блестят её потерянные, подёрнутые дымкой сна глаза. Просит выпустить её у остановки. Благодарит, а саму дрожь мелкая бьёт — по голосу слышу.

— Как вас зовут? — спрашивает, уже приоткрыв дверь. — Если не секрет.

Усмехаюсь про себя. Чего ж секрет? Хотя, какая уж тебе разница?

— Герман Васильевич, — представляюсь по имени отчеству, привычку не искоренить. Хорошо, хоть звание не сказал.

— Ещё раз вам спасибо, Герман Васильевич.

Хочется назидательно поумничать, чтобы мудакам всяким не доверяла, думала, с кем на свиданку идёт, но воздерживаюсь. Она и без меня, думаю, выводы сделала. Ума в голове прибавится.

Девчонка вылезает из машины и, поёжившись, обнимает себя руками за плечи и топает за остановку в темноту деревьев. Провожаю её взглядом, отмечая невысокий рост, худобу в целом, но округлые бёдра, обтянутые джинсами.

Хочется стукнуть себя по лбу. Надо к Катюхе заехать на днях, а то, хоть и не пацан, а мозги от долгого перерыва токсит.

Девчонка уходит, а я уезжать почему-то не спешу. Безлюдно тут как-то. Сам не знаю, почему меня вообще это беспокоит. Стою ещё минут пять, а потом решаю проехаться вдоль дворов, куда пошла Женя.

Но, видимо, зря я время трачу. Тут спокойно, кое-где тусит молодёжь. Фонари горят, всё ровно.

Рядом вижу небольшой круглосуточный местный магазинчик и вспоминаю, что дико хочу жрать. Может какой-то чебурек купить да разогреть попросить.

Захожу и беру несколько пирожков. Сто лет с капустой не ел. Два кофе и печенье. Когда голодным в магазин зайдёшь, так чего только не купишь.